— Шаккр! — вырвалось у меня. — Считаешь, зря я отпустил в трюм Дик? — уточнил затем у фелиды.

— М-ня, дело не в ней… Не знаю, как объяснить, м-ня… Хвостом чую, нас ждут очередные неприятности. М-ня, может быть, даже не в самом рейсе, а по прилете…

— Если по прилете, то груз ни при чем! — вместе со своим креслом повернулась к кошкодевочке Ксен, в душé явно переживавшая, что не смогла найти нам менее мутный заказ.

— М-ня, — то ли согласилась с суперкарго, то ли возразила ей Уняйя.

— Будем решать проблемы по мере их поступления! — мотнув головой, решительно заявил в свою очередь я. — Брин, что у нас там по твоей части? — обернулся я к пилоту.

— Вышли за пределы системы, капитан, начинаем разгон. Пять тысяч сто пятьдесят ус до нырка, — с готовностью доложила «вторая», как я иногда ее называл — исключительно про себя, разумеется — после одного недавнего случая.

Словно в подтверждение слов девушки, звезды за псевдоиллюминатором неспешно сдвинулись, постепенно заводя характерный хоровод — верный признак того, что корабль лег на извилистый курс к тоннелю.

— Так держать, пилот, — выдохнул я, чувствуя, как где-то в груди у меня разгорается искра безотчетного восторга. Неприятности? Да они, почитай, всегда нас ждут! На то он и дальний космос! Но экипаж в сборе, мы снова в рейсе, снова летим — это ли, к ордену, не главное?!

2. Кулинарный талант

Спустившись к ужину, в кают-компании мы с Ксен и Брин застали Шулея с Дик… и богато накрытый стол! Сходу я даже не понял, что за блюда его украшали, но это явно были не наши стандартные пайки! Просто дежавю какое-то, к ордену!

— Ну и кто на этот раз нас угощает? — прищурился я, сподобившись, правда, выдавить этакую полуулыбку.

Вариантов, впрочем, было совсем немного: после той досадной задержки в прошлом рейсе все свои личные средства экипаж ссудил кораблю — только так у нас оставался шанс вовремя рассчитаться с Банком. Предложение исходило от Уняйи, и команда ее охотно в этом поддержала. Таким образом, единственным на борту, у кого могли водиться за душой кредиты, оставался пассажир-кинянин.

— Это все господин Шулей! — незамедлительно подтвердила мою догадку сияющая, как нагрудный знак гохарского гвардейца, Дик.

Оставался открытым вопрос, каким образом толстяк пронес на «Еву» продукты, неужели в личном багаже? Кажется, у него и был-то с собой всего один небольшой чемоданчик…

«Может, вместе с кормом для своих морских звезд?» — предположила Аран.

«Тогда, надеюсь, он не перепутал, кому что давать», — блюда на столе я по-прежнему не узнавал. Впрочем, тут как раз удивляться не стоило: о кинской кухне у меня не имелось ни малейшего представления.

— Что ж, господин Шулей, позвольте выразить вам нашу самую искреннюю благодарность, — теперь любезная улыбка на моем лице была, пожалуй, непритворной. — Но право же, не стоило беспокоиться…

— За беспокойство не беспокойтесь, — в свою очередь растянул губы разве что не до ушей толстяк. — Каких-то пятьсот ударов сердца на камбузе — о чем тут говорить?

— Э… — не понял я. — Я, собственно, про продукты…

— А продукты — ваши! — не преминул снова удивить меня кинянин.

— Что? — я в очередной раз присмотрелся к столу. Нет, если вдруг в недрах холодильника у нас что-то натуральное и завалялось — то точно не такое.

— Капитан, это пайки! — выразительно кивнув на блюда, сообщила тут Дик. — Просто господин Шулей над ними поколдовал!

— Что значит поколдовал? — уже нахмурился я.

— А разве это не волшебство? — восторженно развела руками девочка.

Даже и не зная, что на такое сказать, я лишь молча перевел вопрошающий взгляд на толстяка.

— Никакого волшебства! — с готовностью заверил меня кинянин. И наконец пояснил: — Есть у меня добрый приятель, буфетчик, бывший судовой повар. Он-то и поделился со мной парой профессиональных секретов работы с пайками. Как я уже сказал, пять сотен ударов сердца у стандартного кухонного оборудования — а у вас тут, на «Орке», отличный камбуз — и вот! — широким жестом указал он на накрытый стол.

«Ну да, слышала о подобном, — задумчиво пробормотала в моей голове Аран. — Кока же в экипаж берут не просто салатики из свежих овощей красиво резать… Но он этому специально учится, а так, чтобы пара случайных советов от знакомого буфетчика…»

— Кухня — мое хобби! — словно услышав наши с шестисолнечницей мысли, гордо провозгласил толстяк. — Сколько себя помню — коллекционирую разного рода хитрые рецепты! Стандартный паек — это еще что! Знали бы вы, из чего готовят свою похлебку наши кинские шахтеры! А получается — пальчики оближешь!.. Кстати, что же это мы стоим?! — словно бы опомнился тут он. — Прошу, садитесь, кушайте, пока не остыло!

«Оно еще и горячее?!» — хмыкнула бортмеханик.

Тем временем я уже шагнул к своему месту за столом.

«Не знаю, какой из этого кинянина охотник на морских звезд, но будь у нас вакансия кока, другой кандидатуры даже не рассматривала бы», — пробормотала Аран.

В удовольствии насладиться вкусом ужина шестисолнечница себе, понятно, не отказала — по умолчанию, все, что ощущал я, чувствовала и она. «Отключаться», по ее словам, бортмеханик тоже умела, но делать этого не любила: опасалась, что однажды, погрузившись во тьму, назад уже не выберется. В перспективе это, кстати, грозило мне определенными затруднениями по части личной жизни. А может, наоборот, сулило специфическим образом ее разнообразить…

А вот мысли мои Аран, вроде бы, не читала, если только я четко не проговаривал их специально для нее. Могла, как я понимаю — но утверждала, что старается от подобного воздерживаться. Это было частью негласного нашего с ней соглашения.

Что до меня, то если шестисолнечница прямо ко мне не обращалась, то я ее и не «слышал».

«Судовой повар пока для нас — непозволительная роскошь, — ответил я ей сейчас. — Может быть, когда-нибудь… Но еда и правда выше всяких похвал! — охотно признал тут же. — Просто не верится, что все это великолепие приготовлено из стандартных пайков!»

«Говорю же: мастер!» — бросила бортмеханик.

— Не могу не высказать восхищения вашим кулинарным талантом! — повернувшись к кинянину, проговорил я вслух.

— Рад, что вам понравилось, капитан! — с энтузиазмом откликнулся тот.

— Я внимательно смотрела, что он делал на камбузе! — потянувшись к моему уху, заговорщически шепнула сидевшая рядом со мной Дик. — Потом попробую повторить!

«Кто там мечтал о коке? — мысленно усмехнулся я Аран. — Вырастим, так сказать, в собственном коллективе!»

«Не думаю, что это так работает», — скептически заметила та.

«Вот и проверим!»

— Так получается, за морскими звездами в течение всего полета нужен глаз да глаз? — спросила между тем у толстяка Ксен, продолжая начатый чуть ранее разговор.

— Самые сложные — первые пара часов после взлета, — переключился на нее кинянин. — Каждая особь реагирует на космос по-особому, важно уловить все нюансы и скорректировать микроклимат в контейнере. Поэтому я и провел все это время возле звездочек. И, что называется, укротил. Теперь же все пойдет в дежурном режиме. Ну, должно пойти… Периодически, конечно, буду заглядывать в трюм, но торчать там постоянно никакой нужды больше не вижу.

Что ж, он «укротитель», ему виднее…

— А для звезд есть разница, что у нас: разгон, тоннель или торможение? — задала тем временем вопрос уже Брин.

— В тоннеле они, как правило, ведут себя даже спокойнее, — поведал толстяк. — Но вот сам миг нырка для звездочек — сильный стресс. Когда, кстати, у нас будет следующий тоннель, капитан? — повернулся он ко мне.

— Часа через два, — прикинув в уме, сообщил я. — Сейчас узнаю точнее, — я царапнул ногтем кольцо коммуникатора на мизинце. — Уняйя, — обратился к оставшейся на вахте фелиде. — Будь добра, доложи обстановку!